Виктор Васильевич Левашов на протяжении большей части своей жизни занимается служением. Он уже длительное время несет служение старшего пресвитера в Республиках Северного Кавказа, а пару лет назад был избран заместителем председателя Российского союза ЕХБ по Югу России. В октябре Виктор Левашов нашел немного времени для того, чтобы поделиться информацией о служении в своем регионе. Представляем первую часть интервью, где речь пойдет о благословениях и трудностях в служении на Северном Кавказе, и в частности о детском, молодежном, семейном служении и основании новых церквей.

— Виктор Васильевич, Вы уже много лет являетесь служителем церкви. Какие значительные события произошли за время Вашего служения в качестве старшего пресвитера и заместителя председателя Союза и как они, на Ваш взгляд, повлияли на жизнь братства? Каковы общие современные тенденции в жизни баптистских церквей Юга России?

— Если брать внешние знаковые события, подчеркну, что не внутренние, а внешние, то одно из событий это, наверное, окончание войны в Чечне. Это событие прошлого десятилетия, но оно все-таки оказывало сильное разрушающее влияние. Под разрушающим влиянием я имею ввиду во-первых то, что люди уезжали в большом количестве. Страх перед военными действиями оказывал давление на людей. Поэтому тот факт, что война закончилась – это сильное событие, оказавшее обратное действие: люди успокоились, перестали бояться. Сейчас мы начали заниматься возрождением церкви в том же Грозном. И для нас это тоже знаковое событие. На данный момент туда переехала семья Волошиных для возрождения церкви. Это было бы невозможно, если бы продолжалась война. И конечно, война рикошетом сказывалась и на соседних республиках, Трудно было говорить о каком-то развитии, послании, когда идет война. Поэтому, я считаю это внешнее знаковое событие, которое на данный момент формирует жизнь на Кавказе по-другому. Мы молились много об этом и переживали.

Также знаковым внешним событием была Бесланская трагедия. Она нас очень сильно потрясла. Затем, в связи с этим было проведено много различных мероприятий непосредственно в Осетии, как со взрослыми, так и с детьми. Сейчас я говорю больше о Северном Кавказе, все-таки Юг – это очень обширное понятие. Ситуация на Юге и в Республиках Северного Кавказа иногда может быть диаметрально противоположна. Я думаю, мы коснемся этого момента дальше. Поэтому я пока отметил те события, которые оказали влияние на Северный Кавказ.

Также, за время моего служения (не имею ввиду, что это благодаря мне, а в целом) произошло сильное развитие в сторону социального служения. Очень много уделяется внимания служению среди наркоманов и алкоголиков. Это насущная нужда общества, даже не просто насущная, а прямо кричащая нужда. Я считаю, что церковь очень хорошо отреагировала на эту нужду. И у нас на Кавказе, ну и в других частях Юга тоже. Мы открыли «Дом милосердия» для реабилитационного служения в станице Павлодольской. Это была инициатива местных церквей, и он был рожден благодаря их усилиям. Совершается служение в наркодиспансерах на постоянной основе. У нас заключены соглашения и с главными наркологами и с УФСИНом (Управление федеральной службы исполнения наказаний – А.М.). То есть вот в этой сфере, я считаю, происходит много работы и, соответственно, много людей в церковь приходит через это служение. Мы видим, что Бог реально меняет жизни людей. Конечно же, немало людей отсеивается, есть свои сложности, связанные с этим служением, но и плод оно приносит хороший.

Помимо этого, также в социальной сфере, как последствие, наверное, разрушений еще Советского периода, кризисных переходных годов и того же пьянства, серьезной является проблема детей-сирот. По моему мнению, здесь тоже произошли большие изменения в плане работы в детских домах. Но самое главное, не просто работа в детских домах, а то, что произошла смена парадигмы, пришло понимание, что работа в детских домах, хоть и необходима, но мало эффективна. Поэтому во многих церквах сейчас произошло осмысление того, что детей нужно брать в семьи.

Именно эти, наверное, события я бы выделил как самые знаковые для наших церквей. Внешние, связанные с прекращением войны и бесланской трагедией, и внутренние, связанные с тем, что церкви открылись для ответа на нужды общества и на такие социальные проблемы как алкоголизм, наркомания, сиротство. Я бы сказал, что церкви очень хорошо себя посвящают социальному служению, и жертвуют, и выделяют для этого служения людей.

— Благодарю вас, Виктор Васильевич за подробное описание ситуации. Скажите, происходит ли рост баптистских церквей на Юге России? И если происходит то, за счет чего, за счет кого? Если же есть отток, то каковы основные причины этого?

— Я бы сказал так: если брать в целом, то мы не видим бурного роста, к сожалению. Если брать более локально, то, например, в таких местах как у нас на Кавказе больше даже замечается отток. Это связано с серьезными миграционными процессами, люди выезжают из республик. Это является последствием войн в частности, и национальных трений в целом. Выезжает в основной массе, конечно же, молодежь, потому что они стараются поехать учится в более крупные города. А у нас на Кавказе крупных городов не так много. Поэтому, с одной стороны – кавказское напряжение, с другой стороны – влечение в крупные города, куда молодежь уезжает учится – это и приводит к уменьшению численности людей в церквях в республиках. В наших церквях много детей, но когда они подрастают, то в основном они выезжают на учебу или на работу, там они создают семьи и уже, обычно, не возвращаются.

— То есть, выезжают в основном в Россию, но…

— Да в Россию, но где более выгодно экономически, и в плане учебы, и в плане заработка. Вот поэтому у нас на Кавказе больше все-таки отток. Если же взять большие города Юга, то здесь мы как раз и можем увидеть разницу, о которой я говорил, что Юг не одинаковый, и Кавказ отличается от других регионов Юга. Если мы возьмем, например, Ростов, Краснодар, Ставрополь, то там все-таки больше приезжают. Там церкви не уменьшаются, а скорее даже растут. Но вот этот вот рост или отток он больше все-таки обуславливается миграционными процессами.

А если брать в целом, то роста большого не наблюдается, хотя есть и покаяния, и крещения. Я очень сильно подозреваю, что это общая тенденция. Она затрагивает не только баптистские церкви, но и ассоциации и небольшие союзы, которые в 90-тые годы были организованны именно с целью миссионерской деятельности. В общем-то и в этих ассоциациях не наблюдается роста. Думаю, что это, наверное, общая тенденция. Не только церквей, но и вообще общества как такового, которое начинает материально жить лучше и меньше интересуется вопросами духовного плана. Людей все больше захватывает материализм и потребительство. Поэтому, я думаю, что это какая-то общая беда общества, как такового.

— Получается, что после бурного роста 90-ых сейчас приблизительно период стагнации?

— Да, думаю так. Духовного поиска, который наблюдался в 90-е, мы сейчас не видим. И даже такие трагедии как в Беслане, не подтолкнули людей к богоискательству даже в ближайших окрестностях. Мы с братьями делали анализ ситуации и выяснили, что даже вот такие потрясения, они, к сожалению, не вызвали какого-то духовного богоискания. К сожалению, мы в таком периоде сейчас находимся.

— Печально слышать… Вы коснулись того момента, что люди выезжают с Кавказа, то есть, есть внутренняя миграция в России с Кавказа в другие регионы. Как в самих церквях при этом, меняется ли национальный состав? В основном церкви на Северном Кавказе, я так понимаю, это этнические славяне. Как-то меняется ситуация в этом отношении?

— Ну конечно, этнических славян остается значительно больше, но постепенно состав меняется. Все-таки меняется. У нас есть, в том числе, и национальные церкви. Хотя это остается предметом дискуссий, разных пониманий: нужно ли делать непосредственно национальную церковь или же оставлять смешанные, но внутри церкви делать национальное служение как один из видов служений. Я, как старший пресвитер, поддерживаю и одних, и других братьев: и тех, которые имеют виденье национальной церкви, и тех, которые считают, что неправильно национальное служение выделять отдельно. Я им так и сказал: братья вы делайте как вам открыто, я и тех и других поддерживаю. Главное, что движение в этом вопросе все-таки есть и люди приходят к вере в Иисуса Христа.

Наибольшее количество национальных церквей, конечно же, в Северной Осетии. Здесь играет роль национальная особенность того, что осетины исторически более склонны к христианству. Но также ведется и очень активная работа в Северной Осетии ведется. Здесь, во Владикавказе, действует единственная радиостанция ЕХБ в России – «Радио МСС». Также церкви здесь ведут и активную социальную работу, в том числе и в сотрудничестве с Северо-Осетинской миссией Христианского Милосердия, возглавляемой Валерием Анатольевичем Луничкиным.

Кстати, социальное служение по нарко- и алко-зависимым – это одно из направлений, которое способствует служению среди националов. Потому что когда эта беда приходит в семью, то какие бы они не были националы, мусульмане, как бы они ни били себя в грудь, когда приходит эта беда, как правило семьи готовы на то, что пусть он кем угодно станет, только чтобы от этой зависимости освободился. Поэтому, постепенно национальный состав меняется, все больше и больше националов в церквах появляется. Но пока что это нельзя назвать необратимым процессом. Например, то, что я слышу о движении в Средней Азии, говорит, что там более глубокий процесс, ближе к необратимому. Что я имею в виду под словом «необратимый»? Например, если сейчас представить, что все славяне покинули Кавказа, то, наверное, местные верующие, из местных народов, еще недостаточно окрепли, чтобы самостоятельно повести за собой все движение. Но это по-человечески рассуждая. Понятно, что Бог может вмешаться и дать пробуждение. А с чисто человеческой точки зрения, то они еще не обрели достаточной силы для самостоятельного служения. Может быть, поэтому Бог пока удерживает церковь в таком состоянии, что славян в церквях пока большинство. Но состав потихоньку меняется.

— А относительно внешней эмиграции: много ли людей уезжает, и из-за этого опустошают церкви или же сейчас тенденция к выезду уменьшилась?

— Очень уменьшилась. Я бы сказал, она почти к нолю сходит. Сейчас очень редки случаи эмиграции за границу. В основном только в случае браков, когда заключают с иностранцем, но чаще с таким же эмигрантом, когда выехавшие приезжают, женятся или замуж выходят. Больше такие случаи. А так на внешний выезд практически нет людей. Сейчас и документы не так просто оформить, с одной стороны, а с другой стороны, все-таки жизнь стала экономически здесь лучше, а там, наверное, немножко, хуже, чем было. Поэтому, на сегодняшний день внешняя эмиграция уже не является проблемой.

— С какими самыми главными трудностями сталкивается братство на Юге России? Какие проблемы вы бы назвали самыми кричащими?

— Кричащие? Я думаю, что здесь в общем-то, как везде и во все времена, – и об этом еще Христос говорил, – жатвы много, а делателей мало. Я думаю это нужда всех времен, всех местностей, и, конечно же, наша нужда. Тем более, что работа в мусульманском контексте, все более усложняется. Так что самая главная наша трудность – это посвященные делатели. А второй кричащей проблемой я бы назвал выезд, о чем мы только что говорили. Еще одна проблема, которую нужно упомянуть – это изолирование от общества пришедших к вере в Иисуса Христа из мусульманского контекста. Это тоже одна из трудностей, которая в практике может сказываться даже на таких вопросах как: «где меня похоронят?» Потому что на мусульманском кладбище не похоронят, а на русское кладбище родственники не придут. Это один пример из практических вопросов, возникающих в таких ситуациях. Кавказу больше присущи такие трудности.

— Какое Ваше видение развития братства на ближайшие годы? Куда могут двигаться церкви Юга России для того чтобы развиваться?

— Ну, наверное, знаешь, Андрей, я довольно скептически отношусь к этим новомодным словам про видение и тому подобное. Потому что мы можем себе запланировать, настроить воздушных замков, а Бог все иначе сделает. Поэтому, если говорить в плане развития, то может я бы больше говорил, наверное, не то чтобы о видении, а о чем молимся, куда усилия направляем. А уж будет или не будет развитие я не могу здесь сказать.

Прежде всего, сейчас мы направляем усилия и молитвы (говорю за Северный Кавказ) на то, чтобы уверовали из местных народов. Это я считаю одним из важнейших направлений служения. Мы уже говорили о тенденции к выезду. Я не знаю, сохранится ли она, или может что-то предпримут власти, чтобы сохранить славянское население… Не знаю в каком направлении все пойдет, но в любом случае все-таки мы молимся и радуемся по-особому когда приходят люди из местных народов. Это то направление служения, о котором мы молимся сегодня и хотим чтобы оно развивалось.

Во-вторых, мы, конечно же, сильно развиваем сферу образования. Вы знаете, что у нас есть Северо-Кавказский Библейский Институт (СКБИ). Это важная часть нашего братства, то чем мы дорожим, о чем мы молимся. Мы церквами вкладываемся в работу института и это не какая-то отдельно стоящая организация, а это подструктура наших церквей. Это то, чем мы дорожим и развиваем как образовательный отдел нашего объединения и стараемся, чтобы люди получали образование. Сегодня людям стало сложнее приезжать учится, поэтому мы развиваем выездное образование в учебных центрах. Для людей стало непросто на 2 недели оторваться от работы. Если в 90-ых годах люди больше не официально работали, и могли уехать, то сейчас все эти процессы сложней становятся. Поэтому развиваем выездные сессии, едем вплоть до Сочи, где у нас тоже группа есть. В других местах в Краснодарском крае тоже. Сочи – это достаточно далеко, но мы идем на это и готовы выезжать, чтобы образование развивалось и служители получали необходимую подготовку. Таким образом миссия, образование и, как я уже говорил, социальное служение – это те направления, в которые мы сейчас вкладываемся.

— Виктор Васильевич, Вы, очевидно, уже слышали об исследовательском проекте, который называется «Миссия евангельских церквей в Евразии: в поиске эффективных национальных моделей». Его инициатором является Ассоциация «Духовное возрождение». Ряд из тех направлений служения, которые Вы упомянули, вызывают интерес для данного исследования. Прежде всего, Вы сказали, что для церквей Юга важен вопрос миссии, благовестия. Я лично не понаслышке знаком с тем, что церкви Юга очень серьезно относятся к делу благовестия. Как на данный момент обстоит труд по основанию новых евангельских общин на Юге?

— Могу сказать, что, например, у нас в республике, в Нальчике мы открыли новую церковь. В ноябре будет уже год как она функционирует. Пока еще она арендует помещение, но есть активное развитие. Я лично сам принимаю участие в служении общины, но больше в плане духовного попечения. Буквально вчера посещал эту церковь. Регулярно встречаемся со служителем, Русланом, обсуждаем переживания, нужды общины.

Хочу отметить, что во всех этих служениях я против какой-то бравады, клича такого, как «даешь стране угля». Был период, когда бросили клич: «Даешь новые церкви!» Но думаю, что все-таки надо смотреть на возможности, готовность людей. Невозможно создавать церкви принудительным порядком. Здоровая церковь, как мать, должна рожать детей. Это верно, но если превратить это в красивый лозунг, то люди, которые не вписываются со своим служением в этот лозунг, будут чувствовать себя недуховными, неправильными, ненужными. Например, один человек может очень активно жертвовать средства на миссию, а другой может быть не очень, но он всю свою зарплату отдаст чтобы, не знаю, балалайки купить. Да у него на сердце лежит прославление Бога через музыку, и он может быть на миссионерскую поездку особо и не пожертвует. А мы здесь бравируем и призываем, что вся церковь должна как нога ходить. Ходить конечно важно, кто говорит что это не важно, но мы же не должны весь наш организм сегодня превратить в одну ногу. Поэтому, понимая, что это одно из важнейших служений, мы им занимаемся, но не бравируем и не симулируем. Мы ждем, прежде всего, молимся, чтобы в первую очередь появился призванный человек. Если в Нальчике появился Руслан и мы видим, что Бог его призвал к этому служению, мы все подключились к работе и начали его поддерживать. Поэтому мы занимаемся основанием новых церквей, но не превращаем это в браваду или, как это слово тоже?..

— Лозунг?..

— Да, вот этого мы сейчас стараемся избегать. Точно также у нас было с реабилитационным служением. Мы увидели нужду, но мы не стали бросать лозунг: «Даешь!» и все. Нет, мы начали молится, на каждом пресвитерском, 2 года молились. Потому что, чем сделать как попало, лучше мы 2 года без этого служения, хотя и понимали его актуальность. Итак, мы молились и при этом искали человека, разговаривали с разными ребцентрами, ездили туда, оттуда приезжали их братья… А потом, когда Бог призвал брата Николая Титаря (и это действительно Божье призвание), он приехал, и с какими бы трудности он не сталкивался (недавно операцию серьезную перенес) и с какими бы материальными затруднениями, он все это преодолевает, поскольку исполняет призвание. И мы радуемся и он радуется и плод служения есть. Такого подхода к служениям мы придерживаемся.

— Спасибо. А есть ли у братства какое-то представление о возможности миссии за пределами региона или даже за пределами РФ? Какие-то шаги предпринимаются в этом направлении служения?

— Безусловно. У нас, например, в Вологодской области с Юга человек есть. Он из Майкопа туда переехал. Будет точнее сказать – церковь его туда отправила и поддерживает его. Более того, у них автобус есть церковный, так они хором в Вологодскую область ездили. Не так давно был на какой-то крупной конференции в Майкопе. Сестры из церкви напекли печенное и на этой конференции продавали, а все средства они направили на поддержку своего миссионера. Также и в Екатеринбургской (Свердловской – А.М.) области тоже есть наши братья, которые занимаются там служением. Таким образом, внутри России миссионерское служение имеет место.

Касательно служения за пределами РФ, на данный момент есть семья из волгоградской области, которая в сотрудничестве с миссией Уиклиф поехала на служение где-то в Африку. Но это пока единичные случаи. Хотя я знаю, что некоторые церкви, в частности из Георгиевска, Ставропольский край, собирают материальную поддержку для миссионеров трудящихся в Африке. Сами они не находят возможности послать кого-то на миссию, но при этом участвуют в миссионерском служении материально. Таких случаев, материальной поддержки миссионеров, намного больше, чем персонального участия в миссии. Надо признать, что виденьем это пока не назовешь, это скорее отдельные, локальные случаи.

Это не удивительно, у нас у самих много белых пятен, таких как, скажем, Ингушетия, Чечня, Дагестан, где у нас нет церквей. Мы понимаем, что неправильно говорить, раз у нас самих нужда, то посылать не будем. Бог далеко не всегда действует по нашей логике. Нередко бывает, что мы отправляем куда-то, а здесь нас Бог больше благословляет. Мы этот принцип знаем, и готовы в нем участвовать. Но должно быть Божье призвание, а не бравада, или лозунг: «Даешь миссионеров за пределы РФ!» Но в принципе мы не против этого служения и поддерживаем его.

— Я слышал, что ряд молодых людей с Юга ездит на краткосрочные миссии и по России и за пределы России. Это организованное, централизованное служение, или его больше поместные церкви организовывают?

— К краткосрочной миссии у нас более централизованный подход. Есть человек, ответственный за краткосрочные миссионерские поездки. Бывают также случаи, когда сами поместные церкви организовывают краткие миссии. Это хорошее служение, люди, так сказать, распробуют вкус такого служения. Ездят и в Башкирию, и в Красноярск, немало в страны Средней Азии, в другие азиатские страны. У нас есть этот проект, мы его развиваем, поддерживаем, считаем что он очень полезный.

— Слава Богу! Но, как я понимаю, все же пока вы себя рассматриваете больше как регион, который желает принять миссионеров?..

— Северный Кавказ – да.

— Следующий вопрос уже будет детского служения касаться. В баптистских церквях оно обычно занимает важное положение. Как обстоит дело с детским служением на Юге России?

— Касательно этого служения, наверное можно сказать, что оно развито лучше чем другие служения. Это и активная работа воскресных школ при церквах, и большое количество детей в молодых семьях. Могу сказать, что, например, и в нашей церкви в Майском, и рядом в Прохладном, 4-6 детей – это практически как норма в семьях. А есть семьи где больше, детей, по 7, например. В наше время это немало. Может быть старшее поколение услышит меня и скажет: «это что много что ли? Когда-то было 10-12 детей в семье». Но для нашего времени я бы сказал что это хорошо и я радуюсь этому, и мы в церквях уделяем очень большое внимание детскому и семейному служению. Как я уже сказал, молодежи у нас меньше за счет выезда, а вот детей у нас много и поэтому на них мы направляем много внимания.

Я бы сказал, очень хорошо поставлено и организовано это служение. Во-первых, у нас при СКБИ есть факультет социально-педагогический. Студенты привлекаются для служения в церквях, проходит много летних площадок, как при церквях, так и на миссионерских точках. Например, даже в этом году, в одном из мусульманских городов, на летнюю площадку 45 детей приходило. Я сказал бы, что это много для небольшого мусульманского города. И там каждый год есть дети, которые приходят на Рождество, на летние площадки, лагеря. В этом году мы совместно с объединением церквей Ставропольского края проводили в Архызе в горах лагеря.

Мы много сотрудничаем с различными организациями в плане обучения детей. Это и «Пшеничное зерно», и ХМЛ (Христианские международные лагеря). Когда-то и с АДВ работали, когда был детский отдел. На различные семинары посылаем людей, чтобы иметь качественных преподавателей. Сейчас уже и сами проводим семинары, благодаря работе СКБИ. Местами работает Клуб «Будущее», есть такой на Украине Клуб «Майбутнє». Мы с ними сотрудничаем в Ростовской области хорошо. Также с ОЕД (Общество евангелизации детей) хорошие связи. В целом, я бы сказал, что это служение у нас на хорошем уровне.

Отмечу, что я сам лично об этом много переживаю. Я пришел к выводу, что нам не надо делать воскресную школу во время богослужения: это сегодня моя боль, и я много где говорю на семинарах, убеждаю братьев, пресвитеров. Многие церкви сейчас на это переходят, а я считаю, что дети во время богослужения должны быть с нами на собрании, с родителями. А воскресная школа должна проходить помимо богослужения. Мы проводим отдельно и дети специально приходят. У нас помимо библейских уроков там и общение, игры, и то, что мы называем «хобби-классы», где дети разные поделки делают, плетут, вяжут…

Помимо этого у нас широкомасштабно Рождественские мероприятия проходят. И внутри церквей, и за пределами церквей, и в детских домах. В Чечне, надо отметить, уже несколько лет подряд мы приезжаем с кукольным театром и собирают нам до 500 детей по два захода. То есть за одну поездку в год это около тысячи детей. Нам дают возможность выступать и в детских домах, и в школах, и в ДК. Потому что кукольное служение, кстати, тоже направление наше детского служения, у нас на хорошем уровне. Не все церкви, конечно, кукольный театр хорошо воспринимают здесь, на Юге, но за пределами церкви никто не возражает. Поэтому детским служением у нас, я могу сказать, я очень доволен.

— Слава Богу! То есть у вас даже есть чем поделиться с другими в этом плане?

— Да, в этом плане да.

— Замечательно. А что вы можете сказать относительно развития молодежного служения в церквях на Юге России? Ведется ли работа направленная на молодежь в группе риска (сироты, социально-незащищенные и т.п.)?

— Здесь, как я уже говорил, необходимо разграничивать Северный Кавказ и Юг России. В республиках мало молодежи в связи с выездом на учебу, работу… Мы часто смотрим, что вот у нас очень много детей, завтра это будет новая молодежь, завтра они вырастут… а они вырастают, заканчивают школу и разъезжаются. Поэтому, что касается Северного Кавказа здесь молодежи не так много. Но все равно при этом у нас есть ответственные молодежные служители и в церквях, и региональные. Ежемесячно проводятся региональные молодежные встречи. Специально в разных церквах они планируются и пресвитер той церкви, где проходит встреча, принимает непосредственное участие. Мы заботимся о том, чтобы молодежь не оторвалась в какую-то параллельную жизнь от церкви. Иногда замечаются такие тенденции, но мы стараемся, чтобы молодежь была активна в жизни церкви, и чтобы пресвитер пришел, присутствовал, участвовал, был с молодежью, понимал, чем живут.

Вообще я считаю, что ответственный молодежный служитель на региональном уровне должен быть из числа пресвитеров. Не так, как иногда это делается: находим какого-то активного молодого человека и его назначаем служителем. Я не против активных и поддерживаю их, но все-таки уровень ответственно за регион – это серьезное служение, и я стараюсь, чтобы служитель был из числа действующих пресвитеров. Может он не первый пресвитер, а второй, но чтоб это был действующий пресвитер. У нас так и в объединении – Николай Рязанов, молодой пресвитер майской церкви, так и в ЮФО – Дмитрий Кадацкий, майкопский пресвитер. В других объединениях тоже в эту сторону движение. Я считаю это важным, потому что пресвитер, с одной стороны, будет понимать нужды молодежи, и с другой всегда будет их воцерковлять. Я считаю одной из своих забот сегодня, чтобы молодежь не ушла в какую-то параллельную реальность, а чтобы была вместе с церковью. Даже не скажу частью церкви, а чтобы она и была церковью. Вот и в этом плане мы работаем.

— Есть ли какие-то христианские организации с которыми вы сотрудничаете в деле молодежного служения?

— Нет, по молодежному служению нет, и даже не могу вспомнить такие организации. Это больше служение поместных церквей и объединений.

— В современном мире христианская церковь сталкивается еще с одним особым вызовом – целенаправленным разрушением семей. Идут нападки на семьи идут с разных сторон: это и разрушение традиционного понимания семьи как союза мужчины и женщины, это и увеличение количества разводов, это и широко распространенное сожительство, почему-то называемое «гражданским браком»… Как Российский союз и в частности южное объединение трудится в деле укрепления семей и семейных ценностей?

— Прежде всего, здесь работает образец. По крайней мере мы со служителями стараемся в первую очередь говорить о базовых вещах, чтобы и мы сами, и члены церквей служили образцом во взаимоотношениях друг с другом. В первую очередь таким образцом должны быть служители, демонстрировать пример отношений в семье, в верности, и т.д. Потом, конечно же, периодическое наставление в церквях. Иногда случается, что проповедь на семейные темы можно услышать только на бракосочетание. Стараемся исправлять эту ситуацию. И не только проповеди, также проводим семинары. А в Лабинске, например, сейчас открыли Школу Семейного Наставничества. До этого там действовала Школа Проповедников с участием СКБИ. В этом году они выпустили всех студентов, а новый учебный год уже начали с новой программой. Как раз я был на открытии этой школы. Это такая своеобразная субботняя система обучения. Они так и назвали Школа Семейного Наставничества. В студенты целыми семьями записываются, приходят семьи и целенаправленно обучаются. Меня пригласили преподавать тему «Библейское отцовство». В целом преподавательский состав из опытных служителей и преподавателей, которым есть чем поделиться. Знаю, что из Прохладного Сергея Лабутина планировали пригласить для преподавания, других служителей. Это хороший опыт, который мы сейчас и другим церквям предлагаем, чтобы тоже что-то подобное делали. В этом плане стараемся уделять достаточно серьезное внимание семейному служению.

Беседовал: Андрей Мелешко

Исследовательская инициатива

Ассоциации «Духовное возрождение»